Стаями этих распухших бледных русалок кишели все достаточно глубокие воды. Утопленники не выбирались на сушу, они оставались в своей экологической нише и медленно колыхались там, где вода была выше колена, оживляясь только при виде добычи. В своей стихии они были довольно проворны. Мы предпочитали не подходить к берегам таких водоёмов, но иногда приходилось.

Вирус не пощадил и животных. Под тропой на склоне горы мы увидели тигрицу с мёртвым тигрёнком. Она была тоже больна, не могла уже встать и смотрела наверх, на проходящих людей, с безответным звериным страданием, обнимая детёныша ослабевшими лапами. Тигрёнок так и остался мёртвым, вирус в нём не прижился, но тигрица, не успев испустить дух, вдруг вскочила и понеслась невозможными прыжками нам вслед. Мы едва успели сжечь её из огнемёта. Сгорела она мгновенно, дотла, топливо не подвело, но очень скоро зола завертелась, зазмеилась над опалённой землёй, сложилась в какие-то письмена - код ДНК или послание вируса миру - и восстановилась. Она кружила у нашей тропы подальше от огнемёта. Я встретилась с нею взглядом. Вы не сожжёте меня, говорил мёртвый разум в её глазах, а вот я до вас доберусь. Ваше оружие подведёт вас, а я буду здесь. Я неуязвим. Я вечен.