Сентиментальный пожилой злодей и его братец, закатанный им в концлагерь, причём по заслугам. Впрочем, там в целом такое творится, что справедливые кары теряют смысл. В сюжетной линии сна старый монстр бродил вслед за мной по бетонным джунглям, подземке, вагонам и разглагольствовал о своих душевных муках в связи с этим биографическим эпизодом. Брат его, много лет как убитый, присутствовал только как слово, память и боль. В какой-то момент мы сидели в метро, раздельно, метра за три друг от друга. Поезд куда-то шёл, там, кроме нас, ни души. Он всё говорил. Не в характере для него совершенно... было. С возрастом он изменился, размяк. Кто знает - и до такого может дойти.
Сколько лет уже я распрощалась с ними, с их непоправимой трагедией - а они всё снятся. Как я переживала, не могла смириться с этим - предательство брата, лагерь и смерть. Глубоко в душе сидела наивная, признаюсь, но всё ещё симпатичная мне убеждённость: нельзя сажать своего близнеца, своё второе я в концлагерь, мучить и убивать, даже за дело. Вообще не должно быть таких лагерей.
Теперь, однако, спокойно. Я его слушала с раздражением, сидя в вагоне. Старый упырь. Мог бы не жаловаться хотя бы.
Кстати об этой семейке. "Семь жертв для Гекаты" содержит такой момент: авалонцы не выдают Джейн Грэй беглого олигарха Гольдштейна. Знают, кто она есть (монстр в буквальном, а не в переносном смысле), не могут не понимать, чем всё это грозит - и всё же не выдают. Я их внезапно зауважала, либерастических мудаков. Это чертовски отважно.